глава 10Никогда прежде дорога в университет не казалась Локи такой долгой, как в то сонное утро после бурной ночи. Эйфория и восторг испарились, как только в небе забрезжил розоватый рассвет. Вместо радости внутри поселилась смутная, неясная тревога. Локи отчаянно хотелось плюнуть на учебу, повернуть назад и снова запереться в своей комнате – на этот раз одному. Он чувствовал необходимость обдумать все произошедшее в тишине и понять, как жить дальше. Пока Локи твердо осознавал лишь одно: он определенно влип. Судя по тому бардаку, что творился в душе – надолго.
Рядом, плечом к плечу, шел Тор, невольно исполнявший роль конвоя. Будто заразившись от спутника мрачным настроением, он хмуро смотрел себе под ноги
Весь неблизкий путь двое молчали. Обсуждать события прошедшей ночи казалось полной нелепостью; говорить о чем-то другом, отвлеченном - абсолютным лицемерием. Смотреть друг другу в глаза было неожиданно стыдно.
Локи искоса глядел на Тора, будто пытаясь угадать, о чем он думает.
Тор щурился от яркого солнечного света. Его лицо отражало полнейший сон разума.
«Вот кто никогда не сомневается», - с завистью и легкой обидой подумал Локи.
Уже подходя к парадному университетскому крыльцу, Тор неуверенно взял спутника за руку.
Локи тут же одернул ладонь.
- Не трогай меня на людях, - недовольно произнес он. - И вообще, не подходи слишком близко. Не хочу афишировать наши… - он замялся. – Короче говоря, всему универу необязательно знать, чем мы вчера занимались. Достаточно того, что Фандрал растреплет об этом достаточному числу людей.
- Ладно-ладно, как скажешь, - миролюбиво согласился Тор. – Не заводись только.
- Я не завожусь, - бросил Локи и демонстративно отошел подальше.
Тор посмотрел на него сочувственно:
- А можно я к тебе вечером снова зайду? – небрежно спросил он. - Мы ведь так и не договорили.
Локи отвел глаза.
Его первым порывом было отказаться. Он уже заметил ту безусловную тенденцию, что наметилась в их с Одинсоном беседах. Все снова окончится, как вчера – совместно проведенной ночью под аккомпанемент грустного воя оставшегося за дверью Фандрала. На следующее утро Тор опять предложит обсудить все вечером, после чего круг окончательно замкнется… Потом в один прекрасный день Тору станет скучно, и он опять отдалится, безо всяких угрызений совести.
Отдалится, чтобы потом – через недели, месяцы, годы – снова вернуться и начать все заново. До очередного приступа скуки.
Локи старался быть вдумчивым и благоразумным, но рядом с Тором это было невозможно.
Ему не хотелось опять обжечься, но Одинсон заставлял его забыть об осторожности.
Он собирался уйти, но стоял на месте.
Он хотел ответить «нет», но так и не смог.
- Хорошо. Заходи, договорим, - кивнул Локи, коря себя за слабохарактерность. – Фандрала я как-нибудь нейтрализую.
Одинсон сияюще улыбнулся.
Локи демонстративно отвернулся. Он обреченно предвидел, как пройдет этот день: в глупых мечтаниях, напряженном ожидании и безнадежных попытках разумного осмысления ситуации.
***
Нейтрализовать Фандрала было легко только на словах.
На деле проклятый сосед совершенно не горел желанием уходить из комнаты на ночь глядя. Локи использовал все методы: он смотрел на Фандрала долгим недовольным взглядом, выразительно покашливал и даже делал вид, будто собирается превратить его в пуфик.
Соседу все было нипочем. Он валялся в разобранной постели и с блаженным лицом созерцал потолок.
Наконец, нервы у Локи сдали.
- Фандрал, не мог бы ты сегодня… - начал он.
- Мог бы, - перебил его сосед. – Уйду через полчаса, так и быть. Меня Сиф ждет: мы вчера кофе так и не попили. Нехорошо вышло, надо исправляться.
- Сиф? – брови Локи поползли вверх. – Но как? Откуда? Когда ты успел ее окрутить?
- Оно как-то само вышло, - пожал плечами Фандрал. – Она Тора у нас искала, а я под дверью сидел. Слово за слово разговорились, и… собственно, вот и все.
- Что, прямо сразу все? Ты невозможный тип, - усмехнулся Локи.
- Ты не лучше, - парировал сосед. – Вспомни, сколько ты Тора динамил. Совесть-то не мучает?
- Совесть? А это как? - съязвил Локи и добавил мягче:
- Никогда бы не подумал, что скажу тебе такое, но… Наверное, я должен поблагодарить тебя, - добавил он. – За то, что ты так удачно отвлек Сиф.
- Одними благодарностями не отделаешься, - Фандрал решил не упускать своей выгоды. – За все то хорошее, что я сделал для тебя, требую неприкосновенности.
- В смысле? – уточнил Локи.
- Никаких превращений в диванные валики и прочую мебель, никакой изморози на стенах, никаких фокусов со сменой пола, - перечислял Фандрал. – Спокойная жизнь и никаких етунских магических штучек.
- Не многовато ли ты просишь? – ухмыльнулся Локи. – Чтобы выдвигать такие условия, ты должен по меньшей мере жениться на Сиф.
Фандрал резко спал с лица.
- Так что довольствуйся пока моей безмерной устной благодарностью, - Локи снисходительно хмыкнул. – И уходи поскорее.
***
Предчувствия Локи не обманули: конструктивного разговора с Одинсоном снова не вышло. Причем на этот раз как-то уж совсем не вышло: уставший от долгого ожидания, Локи порывисто открыл дверь, Тор быстро шагнул на порог, они неловко столкнулись и не смогли разойтись.
Локи очнулся в момент, когда его крепко прижали к запертой двери.
- Тор, мы собирались разговаривать. Если ты помнишь, - произнес он, тщетно пытаясь выровнять дыхание.
- Ага, - кивнул Одинсон. Его колено недвусмысленно упиралось Локи между ног.
- Мне начинает казаться, что ты попросту не знаешь, что значит «разговаривать».
- Зануда, - робкие поцелуи становились все откровеннее, все жарче.
- Давай хоть до кровати дойдем, - прошептал Локи.
- Не дойдем, - помотал головой Тор, целуя его снова – грубо, жадно, почти кусая.
Локи закрыл глаза: он мужественно смирился с тем, что их с Тором представления о вдумчивой беседе категорически расходятся.
Сопротивления были бесполезны.
Тор вел себя совершенно по-хозяйски: как будто припереть Локи к стенке и засунуть руку к нему в брюки было совершенно обычным делом.
Как будто они уже лет сто вместе.
Впрочем, Локи не больно-то и хотелось сопротивляться. Тор явно торопился и нервничал, но это возбуждало сильнее, чем любые продуманные умелые ласки. Локи чувствовал, как с каждым прикосновением его колени слабеют, и он непременно упал бы - если бы Тор не поддерживал его.
Локи ощущал, как сдается – с каждым поцелуем. Никто прежде он не думал, что уступать может быть так приятно. Уступить Тору не значило - проиграть. В этой игре не было победителей и побежденных, и это делало ее такой особенной.
…Локи снова был прав: их с Одинсоном сценарий действительно закольцевало. Все вечера Тор стабильно проводил в общежитии, а выдрессированный Фандрал уходил без напоминаний. В университете они вели себя как прежде – а именно, старательно изображали верных врагов. Тор и Локи демонстративно не разговаривали друг с другом и даже садиться предпочитали на разных рядах. Временами Локи ловил на себе напряженный, голодный взгляд с задней парты, и с садистским удовольствием игнорировал его.
Вечерами они тоже нечасто разговаривали – не до того было.
Время от времени Локи хотелось завести серьезную беседу об их отношениях, но он чувствовал: не время. Тор явно не готов обсуждать такие вещи. Да и сам Локи не знал, о чем именно хотел говорить: он так самозабвенно наслаждался настоящим, что на сложные размышления не хватало сил.
Иногда Локи ловил себя на еще более странной мысли: почему бы не рассказать Тору о собственных способностях к трансформации? Из чистого любопытства и желания посмотреть на реакцию. Что ни говори, а удивлять Тора было довольно забавно, и Локи рассудил, что заслужил эту маленькую приятную шалость.
- Помнишь, ты говорил, что хочешь видеть меня девушкой? Давно еще, на первом курсе, - закинул удочку Локи. Ту ночь они проводили в доме Одинсонов: родители Тора уехали, оставив дом в полном распоряжении отпрыска.
- Ага, - кивнул Тор. – Я дурак был тогда.
- Это почему? - нахмурился Локи.
- А что, умный? Скажешь тоже, – усмехнулся Одинсон. – Это глупости: зачем тебе быть девчонкой, если и так все… ну, хорошо, - он смутился.
- Иногда ты бываешь на удивление логичным, даже странно, - Локи польщенно улыбнулся и продолжил провоцировать:
- Что, неужели не хочется увидеть меня другим? Совсем другим?
- Вообще-то нет. Но, знаешь, - Тор явно стеснялся, - в женских шмотках я бы на тебя посмотрел. Если ты не против.
- Какие затейливые идеи приходят в твою ясную голову. Но я не против, - смело произнес Локи и добавил:
- Надеюсь, твоя мать никогда не узнает, что я рылся в ее шкафу.
***
- Нравлюсь? – Локи вызывающе медленно облизнул губы. Он старался казаться дерзким и развратным, но горящий на щеках нервный румянец выдавал его с головой: ему было страшно.
- Какой ты… - Тор пораженно замолчал. От его взгляда не укрылось ничего: ни подведенные черным карандашом зеленые глаза, ни темно-синий халат, расшитый золотыми лилиями, ни длинные, по локоть, перчатки из черного атласа, ни обтягивающие тонкие ноги алые чулки, такие непристойно-яркие на фоне бледной кожи.
Тор несмело протянул руку вперед, желая прикоснуться к кружевной резинке чулка.
- Не трогай, - Локи отступил назад. – Не трогай, пока я не позволю.
- Опять эти твои игры, - пробормотал Тор, отводя руку в сторону.
- Не притворяйся, что тебе не нравится, - Локи медленно подошел к кровати.
- Я и не притворяюсь, - отрешенно отозвался Тор, во все глаза глядя на Локи.
- Как, оказывается, легко тебя удивить, - мурлыкнул тот, опускаясь на белое покрывало. Халат небрежно сполз с плеча, но Локи не потрудился поправить его. – Что ты стоишь и смотришь? – добавил Локи насмешливо. – Подойди ко мне.
Тор послушался: он сидел рядом и осторожно положил горячую ладонь на узкое колено Локи.
- Я разрешал тебе распускать руки? – Локи недовольно прищурился.
- Разреши, - Тор смотрел на него почти безумно – как зверь, готовый сорваться с цепи.
- Разрешить? Неужели тебя действительно останавливает мой запрет? – Локи широко ухмыльнулся. Ему не пришлось намекать дважды: Тор все понял.
- Не остановит, - шепнул он, опрокидывая Локи на спину. – Не надейся даже, - он смотрел в большие подведенные глаза напротив и видел в них вызов и одновременно – поощрение.
Приручи меня, если сможешь.
Подчини меня.
Тор почувствовал прикосновения шелка к своему плечу – Локи так и не снял перчатки. Одинсон вдруг вспомнил, что мать всегда одевала их, когда они с отцом выходили в свет.
В театр.
Театр, точно!
То, что устроил Локи, нельзя было назвать ничем иным, кроме как театром.
Театром одного актера – и одного зрителя.
Тонкие щиколотки сомкнулись на спине Тора. Он негромко застонал, представляя, как красный чулок небрежно сползает с ноги Локи, обнажая ослепительную кожу. Сдерживаться дольше было невозможно.
Локи чувствовал это нетерпение, наслаждался им, подогревал его. Он бесстыдно прижимался к Тору, выгибался под его прикосновениями, впивался пальцами в его плечи.
- Долго еще тянуть будешь? – вкрадчиво спросил Локи.
- Не дразнись, - Тор крепко, почти до синяков сжимал его бедра. - Сделаю больно.
- Попытайся.
С Локи было невозможно быть нежным в привычном понимании этого слова. Для него высшей лаской была грубость, неприкрытая и злая. Ее он добивался, ее хотел больше всего. Только так Локи понимал, что нужен на самом деле.
Тор понимал это, и не боялся быть слишком резким.
Он знал, что Локи оценит.
Только так и оценит.
- Мне нравится у тебя дома, - Локи устало улыбнулся. – Можно кричать, не сдерживаясь.
- Как будто ты когда-нибудь сдерживался, - Тор поцеловал его в плечо.
Он был счастлив.
…Вернувшись домой под утро, Локи вдруг вспомнил, что давно не писал отцу. Сначала не о чем было; теперь же есть, о чем, но нужные слова невыносимо сложно подобрать.
«Напишу правду», - решил Локи, доставая перо и бумагу.
Папа, я знаю, что это не обрадует тебя. Ты будешь долго ругаться и писать мне злые письма. Но все равно, ты должен знать про меня и Тора. Мы с ним… Короче, мы вместе. Думаю, ты поймешь меня правильно.
***
Лафей смял только что полученное письмо в руке и грязно выругался. Впервые в жизни он совершенно не знал, что делать.
Он ясно осознавал лишь одно - ситуация, в которую попал сын, был чудовищной.
Чудовищной и похожей на ту, что Лафей когда-то пережил сам.
...Лафей родился и вырос в провинциальном городке на самой границе с Нифльхеймом. С самого детства он знал, что уедет – неважно, куда именно. Главное – подальше от вечных льдов, пронизывающих ветров и морозов.
Своего отца Лафей не помнил – он умер совсем молодым: поскользнулся на леднике и сорвался вниз с отвесной скалы. С матерью отношения не сложились: она держалась холодно и отстраненно, явно тяготясь необходимостью воспитывать сына.
Лафей был предоставлен сам себе, и это вполне его устраивало. Он привык к одиночеству и научился развлекать себя сам. Чаще всего досуг Лафей ограничивался мирным чтением – мирным настолько, насколько может быть углубленное изучение различных аспектов магии. Лишь иногда он позволял себе применить прочитанное на практике. Тогда страдали все, кому не повезло случайно или намеренно обидеть Лафея: одноклассники, учителя, соседи – он не церемонился ни с кем. Ничего непоправимого Лафей не творил – исключительно слабые, но неприятные проклятия.
Это была его маленькая, даже мелочная, месть. Месть, ставшая для него чуть ли не единственным доступным удовольствием. В семье постоянно не хватало денег, и это сильно тяготило Лафея. Он пробовал подрабатывать, но не преуспел: кому нужен хилый пятнадцатилетний школьник, пусть и готовый трудиться от зари до зари?
Когда Асгард без предупреждения ввел свои войска в Етунхейм, жизнь стала еще хуже.
Хуже и страшнее: асы в любой момент могли взять незащищенный город и вырезать всех жителей. Каждый день проходил в напряженном, парализующем, пассивном ожидании собственной смерти. Всех одноклассников призвали в армию, только Лафей остался в резерве: его признали слишком слабым для военной службы. Это было оскорбительно и несправедливо: Лафей знал, что при необходимости смог бы одной магической атакой вырубить десяток противников. А что могут его безмозглые сверстники, не умеющие даже как следует драться?
Через полгода война стала привычной частью жизни.
Она учила быть осторожным: смотреть по сторонам, передвигаться короткими перебежками между условно безопасными районами, постоянно сохранять бдительность.
Она учила изворотливости и терпению: неделями есть жидкий суп и тайком обворовывать размещенный на соседней улице асгардский отряд.
Она учила беречь тех, кто рядом: Лафей запретил матери выходить из дома без его сопровождения, и та удивительно легко согласилась.
Лафею едва исполнилось семнадцать, когда закончилась война с Асгардом.
Однажды утром он проснулся и понял, что пора сделать шаг вперед: блокада закончилась, все порталы были открыты и доступны, но кто знал, сколько продлится этот рай? Лафей почувствовал, что пришло время осуществить детскую мечту и сбежать – для начала в Утгард. Он приехал в столицу ровно в день подписания унизительного для етунов мирного договора. Согласно ему, Етунхейм получил статус провинции в составе Асгардского Царства. Независимость была полностью утеряна на неопределенный срок, за порядком в регионе следили вооруженые силы Асгарда. Отдельные молодые патриоты кричали, что это ненадолго, и клялись положить жизни за свободу родной земли.
Лафей был не из таких. Он рано научился ценить личное благополучие выше государственных задач и надеяться только на себя. Лафей интуитивно чувствовал, что в разрушенной, почти уничтоженной стране можно достичь многого. Горизонты открывались необозримые: когда нет ничего, можно создать все. Проекты, один амбициознее другого, не отпускали Лафея ни днем ни ночью. Но все масштабные планы упирались в полное и беспросветное безденежье.
Лафей решил начать с малого: устроился барменом в кабак. В послевоенные годы такие места пользовались популярностью: когда страна в упадке, естественным желанием населения становится беспробудное пьянство. Деньги в этом деле вертелись немалые, и был шанс быстро подняться от простого бармена до личного помощника.
- А ты справишься? – хозяин кабака, высокий крепкий етун средних лет, с сомнением разглядывал Лафея.
- Какой разговор? Разумеется, - пожал плечами тот. – Мне нужны деньги.
- Что ж, попробуй, раз такой боевой, - хозяин усмехнулся.
Лафей сумел-таки удивить своего работодателя: хрупкий на вид, он пользовался у посетителей уважением. Его даже как будто боялись: самые завзятые пьяницы и буяны слушались, когда Лафей ровным тоном приказывал прекратить драку. Разумеется, такая власть над некрепкими умами далась Лафею не просто так – без небольшого магического вмешательства не обошлось. Впрочем, он не тяготился этой тактической уловкой, компенсируя свою нечестность тем, что никогда не разбавлял эль.
…Когда в кабак зашел светловолосый молодой ас, Лафей страшно удивился. Это было неслыханной дерзостью: такие места захватчики обычно обходили стороной. Подобные кабаки пользовались вполне заслуженной дурной репутацией, и вернуться оттуда в целости и сохранности было весьма проблематично.
«Убирайся, кретин», - мысленно приказал Лафей, но глупый асгардец будто не понимал, в какой он опасности.
Зато собравшиеся етуны, как назло, все прекрасно понимали, и не намеревались упускать свой шанс как следует избить проклятого врага. Будто по команде, они поднялись со своего места и начали сужать круг вокруг аса.
- Ты дверью не ошибся, мальчик? – насмешливо спросил из етунов.
- Нет, - самоуверенно бросил тот.
- А я говорю, что ошибся, - настаивал етун. – И сейчас ты узнаешь, насколько сильно… - он явно готовился бить на поражение.
Ас смотрел на противника ясными голубыми глазами и даже не пытался защищаться. Его лицо выражало абсолютную, незамутненную самоуверенность.
Лафей вздохнул. Он знал, что пожалеет о своем поступке: все-таки спасать идиотов не было его профилем. Но смотреть на бессмысленное смертоубийство не хотелось, и ради этого стоило немного погеройствовать.
- Так, ребята, остыли, - Лафей вышел из-за стойки, отвлекая все внимание на себя. – Оставьте в покое парня.
- Да ладно тебе, Лафей, - отмахнулся один из народных мстителей. - Ничего не случится, если мы немножко проучим этого урода. Хрена он вообще приперся?
- Случится, - настаивал Лафей. – Троньте только этого урода – и сюда сразу сбежится половина его отряда. Мне проблемы с властями не нужны, как и вам. Отпустите его.
- Да пошел ты знаешь, куда? – взревел етун.
- Тебе напомнить, сколько ты мне задолжал? – Лафей криво ухмыльнулся. – По лицу вижу – сам помнишь. Поэтому настоятельно рекомендую тебе успокоить своих дружков и угомониться самому.
Етуны молча смотрели то на бармена, то на приблудного аса.
- Я провожу его, а вы останьтесь здесь, - командным тоном произнес Лафей и практически силком вытащил асгардца за дверь.
Только выйдя на улицу, Лафей вздохнул с облегчением. Кровопролитие удалось предотвратить.
- Не надо было лезть, - с достоинством проговорил ас. – Я бы сам справился.
- Ты бы справился, а мне потом твою кровь с пола отмывать, - Лафей хмыкнул. – Нет уж, уволь меня от это радости. Какого цверга тебя вообще понесло сюда?
- Захотелось, - ас пожал плечами.
- «Захотелось», - насмешливо повторил Лафей. – Это лучшая причина из всех, что мне доводилось слышать. И когда вы наконец уберетесь с наших земель, тупицы невозможные? – добавил он тише.
- Через год, - был ответ. – Потом новые войска придут.
- Это был риторический вопрос, если тебе знакомо это понятие, - снисходительно отозвался Лафей. – Я и сам знаю.
-Ты что, из патриотов? – настороженно спросил ас. – А может, ты вообще партизан?
- Нет, просто надоело разнимать ваших остолопов и наших героев-освободителей, - Лафей мрачно ухмыльнулся.
- И что, часто к вам наши заходят? – полюбопытствовал ас.
- Ты первый.
- Так почему же тебе надоело разнимать?
- Предчувствую нехорошую тенденцию, - ответил Лафей. – У вас, асов, сильно развит стадный инстинкт, я давно заметил.
- Меня, кстати, Один зовут, - невпопад представился ас. Кажется, он вовсе не обиделся на замечание о стадном инстинкте.
- Лафей.
- Очень приятно.
- Не могу сказать того же о себе, - Лафей скривил губы. – Постарайся больше не попадаться. В следующий раз выручать не буду.
- Договорились.
На следующий день, рано утром, Один подкараулил своего вчерашнего спасителя у самого входа в кабак.
- Ты что, самоубийца? – прошипел Лафей. - Больше выгораживать тебе не буду, учти.
- Да нет, я просто зашел поблагодарить, и… И все, собственно, - Один улыбнулся.
- Благодарности приняты, - сухо произнес Лафей. – До свидания, - он хлопнул дверью, не оборачиваясь.
Вечером Один снова стоял у входной двери.
- Ты что, с утра не уходил? – Лафей закатил глаза.
- Не, я только что пришел, - откликнулся Один. – Я решил, что обязан тебя отблагодарить.
- Просто отстань, - Лафей развернулся и пошел своей дорогой. - Это будет лучшей благодарностью.
Но Один упорно следовал за ним:
- Нет, ты не понимаешь, - бубнил он, - я так не могу. Я должен поблагодарить тебя, иначе это как-то не по-мужски.
- А доставать меня – по-мужски? – парировал Лафей.
Одина было так просто не отшить:
- Пойдем выпьем? Я должен проставиться перед тобой.
- Я не пью.
- Тогда просто поужинай со мной.
- Я рад, что ты не предлагаешь мне прыгнуть со скалы, чтобы героически спасти меня в знак благодарности, - Лафей усмехнулся.
- Не надо со скалы, – настаивал Один. - Один ужин - и мы в расчете.
- А ты потом отстанешь? – торговался Лафей.
- Отстану, - Один покорно кивнул.
- Тогда поужинаю, - Лафей сдался. – Только недолго, мне завтра рано вставать.
***
Ужин с Одином оказался тяжелым испытанием. Вдохновленный гробовым молчанием Лафея, он не затыкался ни на минуту.
- Пойми: лично я против етунов ничего не имею, - доказывал Один. – Серьезно, мы же братские народы, чего нам делить?
- Как приятно слышать, что ты не имеешь ничего против меня, - иронично отозвался Лафей.
- Не имею! Просто вы живете неправильно, - продолжил Один. – Неправильно, и все тут!
- А как правильно? – Лафей почувствовал, что начинает злиться. Он ненавидел, когда его учили жить. - Убить в себе магию? Построить военные машины и уподобить себя беспомощным мидгардцам? Так правильно?
- Ты преувеличиваешь, - Один поморщился. – И к тому же магия - это еще не все.
- Для меня – все, - отрезал Лафей.
Один не сразу решился нарушить воцарившуюся тишину:
- Наверное, я чего-то не понимаю, - начал он. - У нас, асов, нет таких способностей, как у вас. Но это не повод отказывать от прогресса! Если бы ваша магия была сильнее наших машин, вы бы победили.
- Нет, мы бы победили, если бы нас было чуточку больше, - заспорил Лафей.- И если бы благородные асы не нападали на нас без объявления войны. В какой это раз уже? Во второй, в третий? Да когда вы наконец поймете: полностью Етунхейм никогда не покорить. Сделайте нас своей частью, лишите прав – и все равно хозяевами вам здесь не стать. Такая уж это земля, смиритесь.
- Рано или поздно мы объединимся, - упорствовал Один.
- Под твоей властью?- не удержался от подколки Лафей.
- Неважно! Просто начнем жить дружно, и все.
- Я не буду с тобой спорить, - Лафей устало закрыл лицо ладонью. – Это бесполезно.
- И не надо со мной спорить, - Один улыбнулся. – Все будет, как я сказал, вот увидишь.
- Обязательно будет, - траурно отозвался собеседник.
Остаток ужина прошел в безмолвии, и Лафей искренне верил, что теперь-то Один отстанет от него наверняка.
Но не тут-то было. Одину, очевидно, было скучно торчать в казармах, и он жаждал общения на актуальные темы.
Лафею скучно не было, он вообще был не из болтливых. Но Один проявил настойчивость. Он напрашивался в гости, просиживал у Лафея целые вечера, излагая ему нелепейшие концепции государственной власти. Тот смеялся над ним, однако примечал за собой странное: прежде Лафей думал только о себе, теперь в его мыслях плотно поселился Один, с его дурацкой болтовней и неутолимым оптимизмом.
Лафей даже скучал по Одину в те редкие вечера, что он не приходил. Он прекрасно понимал: Одину просто тоскливо и одиноко, и на месте его собеседника мог оказаться любой терпеливый слушатель. Лафей не обольщался – вернее, убеждал себя, что не обольщается и что ему совершенно все равно, как Один к нему относится. И в то же время он постоянно ловил себя на том, что новый приятель занимает в его жизни непомерно большое место. Лафей прекрасно осознавал, что взаимности никакой нет и быть не может - подобные чувства всегда односторонние.
Однако он ошибся: на его долю выпала взаимность - вернее, проблеск взаимности.
...Когда Один спьяну и полушутя предложил переспать, Лафей не нашел в себе сил отказать – хотя должен был. Наутро, конечно, были извинения, объяснения и раскаяние. А вечером все повторилось. Лафей силился понять, зачем Одину это надо - от скуки, от равнодушия, от распутства? Или это было для него своеобразным методом выражения благодарности? Лафей мысленно склонялся к последнему варианту. Он не строил иллюзий относительно будущего – это было бы совершенным мазохизмом. Неприятностей и так хватало в настоящем: Один оказался удивительно наглым и бестактным типом. Он думал только о себе – и в постели, и вне ее - и говорил дикие вещи в самый неподходящий момент.
- Кстати, у меня невеста есть, - припомнил как-то Один. До этой фразы утро выходного дня было мирным.
- Что ты говоришь, - голос Лафея был обманчиво спокоен. – И кто же она?
- Дочка папиного друга. Очень красивая, - живописал Один.
- Любишь ее? – Лафей посмотрел на него острым, злым взглядом.
- Не знаю, - простодушно ответил Один. – Нет, наверное.
- Познакомь нас как-нибудь, - Лафей с наслаждением потянулся на кровати. – Мне интересно.
- И ты не будешь ревновать? – Один вопросительно поднял бровь.
- Не буду. Я просто убью ее, - Лафей широко улыбнулся.
- Жестокий вы народ. Одно слово – етуны.
- Просто мы очень не любим упускать свое.
Один в ответ промолчал и, подумав, внезапно спросил:
- Скажи, а правда, что етуны умеют менять пол?
- Чисто теоретически – да. На практике не пробовал, - коротко ответил Лафей. Ему совершенно не нравился, куда катился этот разговор.
- А может, попробуешь? - предложил Один светским тоном.
- Зачем?
- Мне интересно, какая из тебя женщина выйдет, - искренно ответил Один. – Наверняка красивая.
- Ты знаешь другие слова, кроме «мне интересно» и «мне хочется»? – вспылил Лафей. Он злился и понимал, что все равно выполнит желание.
Не из стремления привязать к себе любым способом.
Просто так выполнит. Без всяких рациональных причин.
***
Что было дальше, Лафей предпочитал не вспоминать.
Одину пришло письмо из дома, он в тот же день перенесся в Асгард и вернулся оттуда уже женатым человеком. Не смог нарушить последнюю волю смертельно больной матери.
Хороший сын.
Один бормотал сбивчивые, жалкие извинения, признавался в любви, просил подождать, но Лафей не слушал его.
Унижение, шок, обида – все это лишало здравомыслия, и Лафей ответил – возможно, грубее, чем стоило. Один разозлился: он не привык, чтобы его чувствами пренебрегали. После короткой ссоры двое поклялись друг другу никогда больше не встречаться и расстались – навсегда, как хотелось думать.
А через некоторое время Лафей понял, что Один не ушел из его жизни бесследно: он оставил прощальный подарок. От подступавшего осознания, что он надолго заперт в женском теле, хотелось выть. Избавиться от ребенка было не лучшей идеей: кто знает, какие последствия вызовет еще одно магическое вмешательство? Пришлось оставить все, как есть.
Разумеется, Одину об этой пикантной подробности он не сообщил. Нарушать клятву, пусть и по серьезному поводу, казалось очередным унижением.
Сначала Лафею казалось, что он не выдержит. Сойдет с ума и покончит с собой любым способом.
Но вот загадка – при всей обреченности и незавидности положения, жить хотелось просто до безумия. Очевидно, срабатывал проклятый инстинкт самосохранения. Лафей постепенно учился смирению и терпению, заставлял себя думать, что происходящее – просто эксперимент. Тяжелый, опасный, непредсказуемый – и потому интересный. Его результат может выйти довольно любопытным, если мыслить в перспективе.
Лафей уехал из столицы и поселился в маленьком городе – точной копии того, в котором он провел детство. Ему неожиданно понравилась эта неспешная, тихая жизнь.Только необходимость пребывать в не-своем теле раздражала, но Лафей знал: это не навсегда. Когда-нибудь - скоро – он станет прежним.
По случаю рождения внука мать прислала Лафею подарок – огромный вязаный свитер.
Подросший Локи искренне ненавидел эту безразмерную вещь, а Лафей смотрел на свитер и недоумевал, как его мать обо всем узнала. Просто догадалась? Или рассказал кто?
Он так и не осмелился спросить ее об этом.
глава 11- И снова здравствуй.
- Лафей? Как ты сюда попал? – пораженно спросил Один. Заходя в кабинет, он меньше всего ожидал увидеть в своем кресле старого знакомого.
- Сейчас это неважно, - отрезал тот, поднимаясь со своего места. - Читай, - он протянул Одину смятое письмо.
- Что это?
- Читай, - настойчиво повторил Лафей. Заложив руки за спину, он мерил кабинет широкими шагами. Секунды, что потребовались Одину на прочтение записки, показались ему вечностью.
- Что все это значит?
- Это от Локи, - Лафей присел на край стола. - И это значит ровно то, что значит. Ты в который раз не сдержал своего обещания, и если бы я мог разочароваться в тебе больше, - он невесело усмехнулся, - то сделал бы это сейчас. Почему ты не поговорил с Тором?
- Я поговорил.
- Неужели? – Лафей намешливо поднял бровь. – Объяснил ему все, как договаривались?
- Скорее намекнул, - признался Один. - В общих чертах.
- А конкретнее? – допытывался Лафей. – Что именно ты ему сказал?
- Он сказал, что не общается с Локи, и я сказал, что это правильно, - ответил Один.
- И все? – уточнил Лафей.
- А что еще я должен был сказать? – Один непонимающе развел руками.
- Действительно, что? – передразнил его Лафей. – Все, что угодно! Все, лишь бы этого, - он уничтожающе посмотрел на письмо, - не произошло. Как нам теперь из этого выкручиваться прикажешь? Ты можешь что-нибудь придумать? Лично я – нет! – последние слова он почти выкрикнул.
- Сказать правду, что еще остается, - глухо отозвался Один. – Других вариантов не вижу.
- Отличная идея. Просто блистательная, - Лафей был в ярости, и не считал нужным это скрывать. - Рассказывать будешь ты, я полагаю? У тебя всегда отлично получалось с порога сообщать плохие новости, - он перевел дыхание и продолжил:
- Ты хоть понимаешь, что во всем виноват, от начала и до конца? И даже когда я попросил тебя о такой мелочи, как разговор с собственным сыном, ты и это не сумел сделать как следует. Почему?
Один угрюмо молчал.
- Ответь мне!
- Что мне ответить? – зло бросил Один. – Что я, как и ты, не в восторге от того, что мой сын путается со сводным братом? Мне казалось, это и так очевидно, - помолчав, он произнес:
- Наверное, сейчас не время и не место говорить об этом, но все же объясни мне одну вещь. Почему ты постоянно обвиняешь? Я не отрицаю своей вины, но согласись: у тебя была возможность поговорить с Локи и объяснить ему все. Но ты переложил всю ответственность на меня, и теперь, разумеется, один я виноват.
Лафей отвел взгляд. В словах Одина была доля правды – нелицеприятной и колючей.
- Локи не послушал бы меня.
- Ты бы мог сказать ему правду, тогда бы послушал, - настаивал Один.
- Зачем его лишний раз травмировать? Я надеялся избежать этого.
- Как обычно, у тебя на все один ответ – «зачем», - Один устало опустился в кресло. – Может, хватит самооправданий? Признай уже, что мы оба виноваты, пусть и в разной степени.
- Что за внезапная тяга к равенству и справедливости? – Лафей недовольно поджал губы.
- Дело не в справедливости, а в том, что ты действительно мог сделать и не сделал, - резко ответил Один.
- Давай не будем о том, кто и что мог сделать, - Лафей утомленно прикрыл глаза. – Ты, скажем, мог хоть раз написать мне за двадцать лет, - добавил он почти неслышно.
- Написать, наплевав на наш уговор? – полуутвердительно спросил Один.
- Ты в своей жизни нарушил столько обещаний, что мог бы себе позволить сделать это еще раз, - отозвался Лафей. – Впрочем, не будем об этом. Дело прошлое.
- Мне очень хотелось написать тебе, - признался Один после паузы. Но я не знал, нужно ли это тебе. Я думал, ты меня вычеркнул с концами. Мне и в голову не пришло, что ты… - он замялся. – Что все сложится так.
- И не потрудился выяснить, - мрачно констатировал Лафей.
- Не потрудился, - согласился Один. - А ты не потрудился выслушать меня.
- Теперь ты взялся обвинять меня?
- Я не обвиняю, - покачал головой Один. - На самом деле, сейчас неважно, кто виноват. Важно, что мы скажем детям.
- Ты же сам сказал – правду, - бесцветно проговорил Лафей. – Кто будет говорить?
- Наверное, лучше, чтобы это сказал я, - ответил Один. - Тор должен быть дома через полчаса. Я попрошу, чтобы он привел Локи. Тогда мы вместе обсудим все.
- Чего тут обсуждать? – Лафей неприятно ухмыльнулся. – Все и так ясно.
- Не цепляйся к словам, - устало произнес Один. – Пошли, времени не так много.
***
Дом Одинсонов встретил пришедших глухой тишиной и наглухо задернутыми шторами.
- Фригг нет дома. Она всегда так делает, когда уходит, - Один распахнул перед гостем дверь своего кабинета. – Никогда не понимал, зачем. Чай будешь? – светски предложил он.
- Нет. Сейчас неподходящий момент для чаепития, - покачал головой Лафей. – И для игры в гостеприимного хозяина – тоже.
- Как знаешь, - пожал плечами Один. – Все-таки хорошо, что Фригг нет дома, - невпопад добавил он.
- Не собираешься ей ничего рассказывать? – Лафей с интересом посмотрел на собеседника.
- Не собираюсь. Это только наше дело, - твердо проговорил Один.
- Тебе виднее, - проговорил Лафей. Он лениво, будто нехотя осматривался: со сдержанным любопытством скользнул взглядом по корешкам книг, по беспорядку на рабочем столе, по забытой на подоконнике стопке пыльных газет.
- О чем думаешь? – Один задал наиболее глупый вопрос из возможных.
- Ни о чем. Просто вспомнился тот единственный раз, что ты удосужился пригласить меня в гости, - иронично отозвался Лафей. – Судя по тому, что книги стоят ровно в том порядке, что и двадцать лет назад, в мое отсутствие ты к ним не прикасался.
- Никогда не упускаешь повода меня упрекнуть, - Один вздохнул, усаживаясь в кресло. - Ты будто забыл, какие тогда времена были.
- Да нет, я все помню, - усмехнулся Лафей. - Звать в гости етунов было немодно.
- Неужели тебе так хотелось познакомиться с моей многочисленной родней? – Один мрачно хмыкнул. - Они постоянно тут торчали, их было совершенно невозможно выпровадить.
Лафей ничего не ответил. Он неожиданно обратил свое внимание на медную пепельницу в форме черепа. Массивная и даже грубая, она возвышалась на столе, как маяк посреди бурного океана.
- Мне всегда нравилась эта штука, - заметил Лафей. - Она совершенно не подходит ни тебе, ни твоему кабинету, но есть в ней что-то любопытное. Люблю антиквариат, - признался он.
Один не знал, что на это сказать, а потому просто кивнул. Лафей продолжил молча осматривать пепельницу, будто подозревая ее в неведомых колдовских свойствах.
- И все-таки нет. Никакой магии, - с грустью постановил он, возвращая «череп» на место. – Мне почему-то казалось, что это фамильный артефакт. На удачу, или что-то вроде того. Со временем подобные вещи слабеют и становятся почти обычными, но магический след все равно остается.
Один вдруг догадался, что Лафей несет всю эту чепуху не просто так. Он сильно взволнован, и прячет это за пустым разговором. Один почувствовал, что тоже должен что-то сказать. Сделать дельное замечание о природе артефактов, завязать разговор о роли пепельниц в истории – все, что угодно, только бы нарушить тишину. Молчать рядом с Лафеем было невыносимо тяжело, но тем для отвлеченной беседы, как назло, не находилось. Разве что снова прошлое ворошить.
- Раз уж ты здесь… - медленно проговорил Один, будто мысленно решаясь на некий важный шаг. - Хочешь, покажу тебе письма? Те, что писал тебе, но не отправил. Я сохранил не все, но часть…
- Не надо, - резко перебил его Лафей. – Мне и собственных печалей хватает. А ты оставайся при своих.
- Жестоко, - усмехнулся Один.
- Справедливо, - парировал Лафей. – Как ты любишь.
Давящую неуютную тишину разрушил громкий голос, доносящийся с первого этажа:
- Эй, есть кто дома?
- Тор вернулся, - Один спешно поднялся со своего места. – Я встречу его, а ты подожди здесь, - он закрыл за собой дверь.
- Командир выискался, - скривился Лафей и секундой спустя вышел следом.
***
- По-моему, никого нет, - Тор с размаху уселся на диван в гостиной.
- Ты уверен? Что-то я сомневаюсь, - неуверенно протянул Локи.
- Уверенней некуда, - Тор улыбнулся. – Давай уже, иди сюда.
- Не нравится мне что-то, - покачал головой Локи, садясь рядом. – Как будто… Слышишь шаги? – он снова вскочил на ноги.
- Тебе показалось, - Тор с силой потянул Локи за рукав, вынуждая снова сесть рядом – почти вплотную.
- И все-таки…
- Показалось, расслабься, - отмахнулся Тор, привлекая Локи к себе и властно целуя.
В этот момент совсем рядом раздалось тихое покашливание.
- Сын, прости, что отрываю… - негромко начал Один.
Локи мгновенно отпрянул от Тора и с независимым видом уселся на краешек дивана.
- Привет, пап, - Тор выглядел лишь самую малость смущенным. - Это Локи, я давно хотел вас познакомить. Он мне с рунами помогает.
- Я вижу, - дипломатично отозвался Один, украдкой рассматривая Локи.
- И я вижу, - из-за плеча Одина выступил Лафей. Он смотрел на сына абсолютно бешеным взглядом.
- Я же просил тебя подождать, - недовольно произнес Один. – Зачем ты вышел?
- Кто ты такой, чтобы указывать мне? – прошипел Лафей, не сводя глаз с Локи.
- Папа? – тот побледнел. - Что ты здесь делаешь? Как ты вообще… - он не мог подобрать слов
- Тебя жду, - холодно ответил Лафей. – Разговор есть, - он брезгливо поджал губы.
Локи смотрел на отца расширившимися от страха глазами.
- У нас у всех есть разговор, - добавил Один мягче. – Но он не для гостиной. Пойдемте в мой кабинет.
***
- Ну и о чем мы будем говорить? – спросил Тор неестественно-веселым тоном, когда Один закрыл дверь.
- О тебе и твоем друге, - был ответ.
Локи вздрогнул, и Тор украдкой сжал его ладонь в своей. От Лафея этот жест не укрылся: поморщившись, он демонстративно отвернулся к окну.
- Так вышло, что вы с Локи некоторым образом родственники, - Один сразу взял быка за рога.
- Мы родственники? – нахмурился Тор. – И каким это, интересно, образом мы родственники?
- Вы не слышали, что вам сказал отец, юноша? – Лафей нехотя отвернулся от окна и ухмыльнулся. – Некоторым. Некоторым образом.
Тор смутился.
- Прекрати издеваться, Лафей, - Один нахмурился. - Если тебя что-то не устраивает, рассказывай сам.
- Нет-нет, не смею больше тебе мешать. Продолжай, - Лафей оперся о подоконник – так сильно, что пальцы побелели.
- Могу я спросить о степени нашего родства? – голос Локи казался осипшим.
Один вздохнул. Он проклинал тот момент, когда поддался благородному порыву взять сложный разговор на себя. В повисшей тишине было слышно, как где-то невдалеке скрипнула половица.
- Ответь уже, пап! – не выдержал Тор. – Хватит тянуть.
- Вы братья. Сводные, - коротко проговорил Один.
- Братья? – тупо переспросил Локи.
- Браво, - бросил Лафей, не отводя глаз от пейзажа за окном. – Я знал, что ты найдешь нужные слова.
- Мы братья? Да как такое вообще возможно?! Неужели… - Локи с ужасом посмотрел на Лафея.
- Превращения в женщину чреваты незапланированными последствиями, тебе ли не знать, - тот обернулся и в упор посмотрел на сына.
- Я твой отец, Локи, - подтвердил очевидно Один.
- Так, подождите-ка! - Тор явно не поверил услышанному до конца. - Это все что, шутка? Что за ерунду вы тут нам втираете?
- Это не шутка, Тор, - Локи нервно усмехнулся. На его бледном лице горели темные глаза. – Шуткой это было двадцать лет назад, когда наши с тобой родственники решили весело провести время. И все эти годы! – в его голосе послышались визгливые нотки. - Все эти годы над нами тоже шутили! Чудесно шутили, очень остроумно, – Локи рассмеялся. - Почему ты не сказал мне ничего, отец? – смех стих так же внезапно, как и начался. - Или мне теперь учиться называть тебя «мамой»?
- Что бы изменилось, если бы я сказал? – Лафей злобно сузил глаза. – Это знание сделало бы тебя счастливым?
- Что бы изменилось? О, я скажу тебе, что бы изменилось, - Локи била дрожь. – Я бы всего лишь не переспал со своим братом. Какая мелочь для тебя, не правда ли? – он смеялся, как безумный. – О да, я был бы счастлив, зная… - короткий рваный вздох. – Зная, что мой отец никогда мне не лгал! Не лгал, слышишь?
- Прекрати истерику, - прошипел Лафей. – Ты не в себе. Несешь полную чушь, противно слушать.
- А ты был в себе, когда устроил это все? – Локи нелепо взмахнул руками. – Ты хоть немного думал о ком-то, кроме себя?
- Всю свою жизнь я думал о тебе, неблагодарный засранец, - проговорил Лафей, чеканя каждое слово.
- Это я неблагодарный? – Локи издал короткий смешок. – Впрочем, как тебе будет угодно. Пусть неблагодарный. Пусть! Я отказываюсь участвовать в этом фарсе, - с этими словами он распахнул дверь и выбежал в коридор.
- Локи! – Тор кинулся за ним.
- Стоять! – рявкнул Один, но сын не послушал его.
- Отлично все рассказал, - Лафей устало прислонился к стене.
- А ты мог бы быть и помягче.
- Нет, ты действительно правильно все сказал. Чую, если бы говорил я, дело бы дошло до драки, - Лафей горько ухмыльнулся. – Твой сын скоро вернется, не волнуйся. Он не из тех, кто уходит надолго.
- А наш? – негромко спросил Один.
- С Локи никогда не угадаешь, - Лафей беспомощно пожал плечами. - Я просто надеюсь, что однажды он вернется.
…Тор нагнал Локи на пороге.
- Постой же! – закричал он, не решаясь удержать беглеца силой.
- Тор, давай покончим с этим раз и навсегда, - Локи остановился. - Я никогда не смогу считать тебя братом. А все остальное… - он прерывисто вздохнул. – Все остальное я теперь тоже не могу. Не приходи ко мне. Не надо. Не хочу, - Локи рванул дверь на себя и скрылся в вечернем сумраке.
- За что? – глухо спросил Тор, бессильно опускаясь на пол. Он по-прежнему до конца не верил в происходящее.
…Фригг на цыпочках отошла от кабинета, украдкой вытирая слезы. То, что ее не заметили, было самым настоящим чудом.
***
- Ты бы хоть поел чего, - Фандрал смотрел на соседа со смесью жалости и непонимания. Дескать, что так убиваться из-за всякой ерунды?
- Отстань, - бесцветно отозвался Локи. – Я занят. Я гадаю.
- Да ты всю ночь просидел за этими проклятыми рунам! – неожиданно вспылил Фандрал. – Что ты надеешься там увидеть?
- Не это, - Локи в очередной раз вытянул руну и разжал ладонь.
«Иса».
- Всю ночь она выпадает. Всю проклятую ночь! – Локи бессильно сжал кулаки.
- Я, конечно, не знаток, но вроде бы это… хороший вариант? – несмело произнес Фандрал.
- Холод, обездвиженность, смерть, - бормотал Локи, кутаясь в наброшенное на плечи одеяло. – Нет выхода. Ничего хорошего.
- Может, это просто передышка? Время на раздумье? – предположил Фандрал. - Послушай, я не знаю, что у вас там с Тором произошло…
- Мне не нужно время. Мне нужно, что бы это все закончилось, - Локи спрятал руны в мешочек под подушкой. – Ничего у нас не произошло. Все хорошо.
- Я уж вижу, насколько хорошо. Твой отец, кстати, приходил, - невпопад сообщил Фандрал. – Пока ты спал.
Локи побледнел еще сильнее.
- Скажи, чтобы больше не приходил. Не хочу его видеть, - прошептал он побелевшими губами. – Тор не приходил?
- Нет.
- И хорошо, - Локи с головой накрылся одеялом. – И пусть. И правильно.
- Спать будешь? Молодец, - похвалил Фандрал. – Давно пора.
- Я так ужасно устал. Потом поговорим… - пробормотал Локи заплетающимся языком.
- Можешь превратить меня во что-нибудь, если тебе легче станет, - негромко предложил Фандрал, но Локи уже не слышал его.
Он спал.
***
Сны, что видел Локи, были слишком похожи на реальность, и этим страшны. Пугающе живые картины сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Рассыпаясь на части, он складывались в новые жуткие видения.
…В первом сне Локи видел себя и Тора. Они снова стали первокурсниками, и Одинсон опять гадал ему.
- Перт, - говорил Тор, вытягивая руну. – Все тайны будут разгаданы, а покрова сорваны.
- Тяни еще раз, - настаивал Локи.
– Перт. Покрова будут сорваны.
«Сорваны», - с этой мыслью Локи просыпался, чтобы через мгновение уснуть снова. Теперь он видел другого Тора – совсем взрослого, с кольцом на безымянном пальце и сыном – точной копией его самого.
- Я так счастлив, - говорил Тор и улыбался своей теплой, шальной улыбкой. – К лучшему, что все у нас так вышло, братишка. К лучшему.
- К лучшему, - соглашался Локи и снова возвращался в зыбкую реальность. Где-то рядом топал Фандрал.
- Ты настоящий? – спрашивал его Локи. – Не из сна?
- Настоящий. На вот, выпей чайку, - сосед поил его терпким остывшим чаем.
Локи благодарно кивал и провалился в очередной кошмар. Там его ждал Лафей.
- Ты разочаровал меня, сын, - говорил он сухо. – Ты не запомнил ничего из того, чему я тебя учил. Полюбить такое ничтожество – значит, самому стать ничтожеством.
- Он не ничтожество! – кричал Локи. – Слышишь, не ничтожество! Ты просто не знаешь его!
Лафей презрительно ухмылялся и молчал, постепенно растворяясь в сизом мареве.
Сон обрывался, перетекая в другой: в нем Локи провожал Тора на войну, зная, что тот не вернется. Он пытался предупредить Одинсона об опасности, но не мог – его рот был крепко зашит.
- Тише, не кричи, всю общагу разбудишь, - Фандрал снова поил Локи чаем, на это раз приторно-сладким.
Снам не было конца. Случайные встречи, непрожитые жизни, горячие слезы на щеках, нерожденные дети, смерть, смерть, смерть…
- Локи, - шептали на ухо. – Локи, проснись.
- Я не хочу, нет, - отмахивался он. – Не надо, пожалуйста…
- Это я, Тор. Проснись, прошу тебя
Локи резко открыл глаза. Над его кроватью склонился Одинсон.
- Зачем ты здесь? – хрипло спросил Локи.
- У меня дело к тебе, - Тор явно репетировал свою речь. – Я хотел сказать, что, поскольку ты мой брат, - последнее слова он почти прошептал, - ты имеешь право на половину наследства. По справедливости. Отец знает, и он тоже согласен, что так будет правильно. Мать не знает, но она тоже… Она тоже признает, что все правильно. Вот, - Тор положил на стол папку с документами. – Подпиши это, и мы в расчете.
Локи молча смотрел на черную глянцевую папку. Он понимал: это его шанс на безбедное будущее. Реальный, осязаемый – только руку протяни. Наследство семьи Одинсонов – не то, чем следует разбрасываться бедному полукровке. Одна подпись – и его судьба счастливо устроена на годы вперед.
Может быть устроена.
И все-таки…
- Нет, Тор, прости. Я не могу, - Локи отрицательно помотал головой.
- Почему? Это меньшее, что я могу для тебя сделать, - убито проговорил Тор. – И единственное, что я действительно могу. Я не понимаю, почему ты отказываешься? Я предлагаю это не как откуп, не из корысти!..
- Я знаю, но так надо, Тор, - Локи нежно прикоснулся рукой к его щеке. – Так надо.
- Кому надо?! Кому?..
- Тихо, не говори, - Локи приподнялся на постели и поцеловал Тора так крепко, как мог. – Теперь уходи, - он отпрянул и отвернулся носом к стенке.
- У тебя губы соленые, - почти неслышно шепнул Тор.
- Уходи, или я сам выставлю тебя, - Локи накрылся одеялом с головой.
…Сквозь сон он слышал, как за Тором тихо закрылась дверь.